С конца XIX века, то есть с началом массового исхода восточноевропейского еврейства, едва ли не основной формой самоорганизации иммигрантов в Америке, Канаде и других странах стали землячества. В зависимости от различных факторов это могла быть синагога или клуб; здесь можно было получить помощь с поиском работы или съемного жилья, взять небольшую ссуду, послушать лекцию или концерт, просто посидеть с земляками за чашкой чая… Словом, землячества, в первую очередь, помогали устроиться и обжиться на новом месте. Что же до оставленных на «старой родине» местечек, то о них вспоминали не слишком часто, разве что когда оттуда приходила просьба о денежной помощи.
После Второй мировой войны все решительно изменилось. Осознав, что мира, который они покинули, больше нет, те, кто успел вовремя уехать, решили, что их священный долг перед уничтоженными в огне Холокоста — сохранить их мир хотя бы в виде воспоминаний. В результате едва ли не каждое землячество подготовило и выпустило Памятную книгу — сборник воспоминаний о «старой родине».
За семьдесят лет, прошедших с конца войны, на иврите, идише, английском и других языках вышли сотни, если не тысячи таких сборников, посвященных еврейской жизни самых разных мест, от больших городов и даже стран (например, Латвии) до забытых богом местечек, чьих названий никто, кроме местных жителей, никогда не слышал. К сожалению, русскому читателю весь этот обширный и интереснейший материал совершенно неизвестен — несмотря на большой интерес к еврейскому прошлому, ни одну из этих памятных книг на русский прежде не переводили. Так что «Слуцк и его окрестности» стал долгожданной первой ласточкой.
В оригинале «Памятная книга Слуцка» написана на иврите и идише, потому что ее авторами оказались наименее ассимилированные выходцы из этих мест: бывшие сионистские активисты, преподаватели иврита, йешиботники, сохранившие в Америке верность вере предков… Естественно, это отразилось на материалах, вошедших в книгу: среди них много статей про раввинов, о религиозном образовании, сионистских партиях и молодежных движениях, о преследовании верующих и еврейских активистов в советской России… А вот о каких-нибудь еврейских комсомольцах или воинствующих безбожниках отдельной статьи никто и не написал.
По понятным причинам значительная часть материалов подернута ностальгическим флером. Впрочем, невзирая на это, многие свидетельства решительно не вписываются в глянцевую картинку традиционной еврейской жизни, которую любят рисовать некоторые нынешние пропагандисты и агитаторы:
Когда рабби Йосеф-Бер стал раввином Слуцка, к нему пришел сборщик таксы, и заявил:
— Рабби, в город привозят кошерное мясо из других мест!
— И что с того? — спросил раввин.
— Как? — воскликнул сборщик. — Ведь его режут чужие резники, и мы понятия не имеем, что это за люди!
— Об этом не беспокойся, — улыбнулся раввин, — если мы считаем кошерным мясо слуцких резников, о которых мы знаем все, то мясо иногородних резников, о которых мы ничего не знаем — тем более.
Два любавических хасида из Речицы как-то приехали в Слуцк и остановились в гостинице Некрича. Дело было 19 кислева, и хасидам пришло в голову устроить общественную молитву с возлиянием в честь освобождения автора “Тании”.
Поскольку собрать в Слуцке хасидский миньян было непросто, хабадники поставили на стол графин водки и закуску и угощали каждого, кто заходил в гостиницу. Но одного все равно не хватало. В полночь в гостиницу ворвался перепуганный еврей с криком: «Есть здесь доктор?» «Выпей сначала рюмочку, а доктора сейчас найдем», — сказали ему. Еврей согласился и выпил — к всеобщей радости, поскольку наконец-то собрался миньян.
Тем временем его жена ждала доктора. Видя, что муж все не возвращается, она отправилась на поиски и услышала звуки веселого празднества, доносившиеся из гостиницы. Заглянув в окно, она узнала среди пляшущих своего мужа.
В гневе ворвавшись в комнату, женщина с криком обрушилась на своего супруга: «Я умираю от страха и беспокойства, что будет с нашим ребенком, а ты тут отплясываешь?!» Однако наш любитель выпивки тоже не полез за словом в карман: «Что ты орешь, дура? Сегодня нитл, и нам заповедано веселиться и плясать!»
(Употребление термина нитл в данном случае представляет особый интерес, поскольку обычно так называли ночь на Рождество, и в эту ночь запрещено учить Тору. Однако Слуцк был оплотом миснагедов, и отношение к хасидам там было соответствующим — хасидский праздник в глазах местных евреев мало отличался от христианского.)
Некоторые памятные книги практически целиком посвящены Холокосту. Однако поскольку большинство авторов «Слуцка» уехало из России вскоре после большевистского переворота, их воспоминания посвящены до- или послереволюционной жизни, а о войне и гибели слуцкого еврейства есть буквально пару статей.
Разумеется, представленную в книге картину еврейской жизни Слутчины нельзя считать полной: наряду с уехавшими были те, кто остался (в городе или в СССР); наряду с убежденными сионистами и ортодоксами в этим местечках были коммунисты или просто аполитичные люди. Тем не менее, даже эти осколки разбитой мозаики имеют бесценное историческое и культурное значение.
Переведенный и изданный на личные средства московского адвоката, чьи предки жили на Слутчине, «Еврейский Слуцк — земной и небесный» вышел очень маленьким тиражом. Однако поскольку издателю важно, чтобы у книги было как можно больше читателей, любой желающий сможет ее скачать по этой ссылке.
