Приезд зарубежных поп- и рок-музыкантов высшей лиги в Израиль — событие по нынешним временам исключительное. Составной частью деколониального нарратива, традиционно близкого европейским и американским деятелям популярной музыки, чем дальше, тем, к сожалению, прочнее становится антиизраильская позиция — в свете этого даже те, кого не пугают боевые действия, непрерывно идущие с 7 октября на разных границах страны, предпочитают лишний раз в Израиле не появляться, чтобы не сталкиваться затем с активистскими упреками в потворстве «апартеиду» или «геноциду». К тому же, израильский рынок невелик, а географическое положение страны — неудобное: в Израиле нельзя выступить по дороге из одной европейской столицы в другую, сюда необходимо заезжать отдельно. Поэтому любая гастроль большого зарубежного артиста вызывает в стране ажиотаж, и приезд Джонни Гринвуда, гитариста и сооснователя групп Radiohead и The Smile, а по совместительству неоднократно номинированного на Оскар композитора, — не исключение: билеты на концерт в клубе «Барби» в порту Яффо 26 мая закончились задолго до мероприятия.
Случай Гринвуда не совсем обычный. Жена музыканта — израильская художница Шарона Катан. Они познакомились в 1993 году в легендарном тель-авивском клубе «Roxanne», который был тогда главным местом силы независимой рок-музыки в Израиле. У музыканта есть в нашей стране и действующий сайд-проект — как минимум с конца 2000-х он сотрудничает с певцом и гитаристом Дуду Тассой. На протяжении лет их сотрудничество принимало разные формы: Гринвуд подыгрывал Тассе на его пластинках, а также приглашал его разогревать Radiohead на концертах в Израиле и США. Кульминацией этих процессов стал вышедший в прошлом году лонгплей «Jarak Qaribak» — первый опыт соавторства двух исполнителей в полноценном альбомном формате. Запись успела выйти до 7 октября, но запланированный европейский тур в ее поддержку пришлось отменить; в ближайшие месяцы он вроде бы все-таки состоится, хоть и в изрядно усеченном виде. Прогон альбома в клубе «Барби» стал фактически первым концертом этого тура; о том, как изменилась реальность со времени издания пластинки, свидетельствовала организационная деталь, от которой мороз идет по коже, — часть вырученных средств, по сообщению Jerusalem Post, музыканты перечислят родственникам Шароны Катан, сын которых погиб на идущей прямо сейчас войне.
В этой новой реальности неизбежно иначе начинает выглядеть и сам совместный альбом Дуду Тассы и Джонни Гринвуда. Сделавший себе имя в пространстве израильского рока, Тасса уже много лет активно интересуется иными, совсем не рок-н-ролльными (и, более того, не западными) музыкальными традициями. В числе прочего артист, происходящий из семьи иракских евреев, успешно возрождал музыку своих предков в проекте Dudu Tassa & The Kuwaitis. Сразу двое его дедушек, родной и двоюродный, Дауд и Салех аль-Кувейти, были популярными в Ираке композиторами и исполнителями, создателями целого корпуса сочинений, по-прежнему востребованных на их исторической родине. Правда сегодня — без указания авторства: еще в правление Саддама Хусейна их имена — за «вражеское» еврейское происхождение — были вычеркнуты из списков. Братья аль-Кувейти репатриировались в Израиль в 1950-е годы и, как и многие восточноеврейские музыканты тех времен, не смогли добиться успеха в молодом государстве и были вынуждены заниматься мелкой торговлей, чтобы свести концы с концами. Согласно семейной легенде, они решительно запретили потомкам заниматься музыкой, и Дуду, внук, — первый, кто посмел ослушаться этого запрета. Для Ирака второй половины XXвека они были евреями и, следовательно, чужими, а для Израиля — наоборот, без пяти минут арабами, и значит, тоже чужими: по мелизматике, мелодическому контуру, да даже по языку исполнения их песни однозначно маркировались как образцы пришлой, недружественной культуры. Одна из песен Салеха аль-Кувейти, «Jan Al-GalbSalik», попала и в альбом «Jarak Qaribak».
По соседству с ней обнаруживаются другие примеры любовной лирики на арабском языке: сочинения с ливанской, иорданской или марокканской родословной. В одной из песен у микрофона сам Дуду Тасса, но в других — приглашенные вокалисты из регионов, с большинством из которых у Израиля напряженные отношения: в лучшем случае худой мир, в худшем — откровенная вражда. Среди них — египтянин Ахмед Дома, палестинка Нур Фретейх, иракец Каррар Аль-Саади, Сафаэ Эссафи из Объединенных Арабских Эмиратов и другие. Любопытная деталь — все они поют произведения, происходящие не из их родных регионов: артист из Ирака — йеменскую песню, артист из Египта — алжирскую и так далее. Так, разумеется, вышло не случайно: в «Jarak Qaribak» Тасса и Гринвуд воображают некий альтернативный ближневосточный мир, в котором исчезла необходимость в бесконечных заборах и демаркационных линиях. Арабские певцы осваивают традиции друг друга под чутким руководством израильского музыканта, а участие Гринвуда выводит этот мультикультурный проект на глобальный уровень — сам гитарист Radiohead говорил, что альбом напоминает ему «группу Kraftwerk, если бы она возникла на улицах Каира». Название «Jarak Qaribak» («Твой сосед — твой близкий») вряд ли подлежит разнообразным интерпретациям — стоящая за ним идея вполне однозначна.
И столь же однозначно утопична — по крайней мере, здесь и сейчас, на фоне террористической атаки на юг Израиля, захвата заложников и военной операции в секторе Газа. Из вокалистов, принимавших участие в записи альбома, в «Барби» 26 мая оказался только Каррар аль-Саади (проживающий с 2015 года не в родном Ираке, а в Вене). А, скажем, Нур Фретейх, певица из Рамаллы, после 7 октября писала в соцсетях, что убитые ХАМАСом израильские дети — это фейк; ее партию на выступлении исполнила другая артистка, которую со сцены представили просто как Джоанну. Твой сосед — увы, далеко не всегда твой близкий, и политическая программа «Jarak Qaribak» очевидным образом разбилась о быт: «Здесь [на сцене] — музыканты, а не политики, — сказал Дуду Тасса в едва ли не единственном за весь концерт фрагменте сценического конферанса. — Музыка всегда была способна творить чудеса: надеюсь, наступят лучшие дни, и все [похищенные] благополучно вернутся домой».
Впрочем, сила искусства — как раз в способности воображать убедительные альтернативные реальности: те, в которые можно уверовать хотя бы на короткое время, пока смотришь фильм, слушаешь запись или читаешь книгу. По этой части к выступлению Дуду Тассы и Джонни Гринвуда нет буквально ни одного вопроса. На сцене разместился целый гибридный западно-восточный оркестр: на переднем плане — электрогитара, синтезатор и драм-машина, на заднем — струнные, духовые и перкуссионные инструменты, в том числе персидского и арабского происхождения (канун, уд, флейта-ней и не только). На экран за сценой в реальном времени проецировался видеоряд — чтобы облегчить погружение тем, кому происходящее было плохо видно из последних рядов. Как и в студийном альбоме, каждую песню предварял семпл с объявлением — название трека и имя исполнителя; так было заведено на арабских пластинках середины XX века, и традиция со временем проникла и в Израиль: достаточно послушать, например, записи с культового лейбла Koliphoneиз Яффо 1970-х годов.
В песнях с «Jarak Qaribak» есть несколько броских инструментальных соло, но в основном упор здесь сделан на ансамблевое исполнение: группа нащупывает искомый грув — чаще всего это полиритмический рисунок, в котором драм-машина и ручная перкуссия звучат в разной пульсации, — и вытягивает из него всё. Специфика восточной музыки — прежде всего не в использовании особых инструментов с экзотическими для западного слуха тембрами, а в ином ощущении времени: там, где западная традиция (в самом широком смысле) привечает поступательное развитие и хорошо знакомый всем нам риторический принцип «завязка — кульминация — развязка», восточная не чурается, на первый взгляд,статичной или почти статичной формы. Отсюда привычные описания соответствующих произведений как «иммерсивных» или «гипнотических» — и они оказались вполне уместны и здесь, даром что Дуду Тасса и Джонни Гринвуд периодически делают реверансы и Западу, размечая музыкальный материал с помощью хорошо знакомой любому из нас куплетно-припевной пунктуации (например, в главном хите с пластинки — песне «Ahibak»). Метод взаимодействия с этой музыкой, избранный аудиторией «Барби», — впускать в себя ее ритм и как бы растворяться в орнаментальных вокально-инструментальных узорах; несмотря на искрящееся на сцене электричество, опыт слушания «Jarak Qaribak» живьем больше напоминает медитацию, чем типичный рок-концерт.
Понятно, зачем этот проект нужен Дуду Тассе — он идеально вписывается в его творческие поиски последних лет десяти. Тасса ищет — и находит — для себя новую, более широкую и инклюзивную идентичность: не как израильского музыканта, со всеми естественными ограничениями, которые предполагает этот статус, а певца ближневосточной звуковой культуры в целом, составной частью которой в любом случае, на фоне любых политических и человеческих потрясений, обречена быть и израильская. Понятно и то, зачем все это Джонни Гринвуду — артисту, которому всю жизнь тесно в тисках любого жанра и стиля: Radiohead менялись от альбома к альбому так, как не смогли и не захотели бы многие их коллеги по британской рок-сцене, осваивая то электронику, то прогрессив-рок, то оркестровки в духе академического авангарда XX века. «Jarak Qaribak» для него — ценный и желанный опыт соприкосновения с музыкой, организованной принципиально иначе, чем все, к чему он обращался ранее. Вообще-то известный флегматичным темпераментом, Гринвуд на сцене «Барби» зримо демонстрировал, как радостно и интересно ему играть эти песни — не только на гитаре, но и на басу, а также оперируя драм-машинами. Неудивительно, что их сотрудничество с Дуду Тассой будет продолжено, хотя пока до конца и неясно, в какой именно конфигурации — на концерте прозвучала в том числе абсолютно новая композиция под названием «Salam Alay».
Но главное — понятно, зачем этот проект нам. Мир заинтересованного добрососедства, о котором Тасса и Гринвуд фантазируют в «Jarak Qaribak», может казаться абсолютно недостижимым, но вот же, с другой стороны, и его слепок: несколько сотен человек, с упоением подпевающие хитросплетенным песням на арабском языке (и иврите — на бис Тасса спел старую песню «Hagole») в центре Израиля в мае 2024 года. Музыка вряд ли способна изменить реальность — но она определенно делает ее полнее, сложнее, интереснее.
