На экране — 1934-й год, пока еще счастливая жизнь большой еврейской семьи Польски где-то в Восточной Европе (скорей всего, собственно, в Польше). Звучит идиш, стук шахматных фигур, звяканье фарфоровых чашек, танго, плывущее над всей этой безмятежностью. Куст черных роз в саду — такая уж причуда госпожи Польски. Последний, надо думать, семейный портрет: громкий щелчок фотоаппарата, стоп-кадр, конец прежней жизни.
Это был сентиментальный затакт. Из тех, кто на этой фотографии, Холокост пережил только Марек Польски (Дэвид Хейман).
Перед нами худой, желчный старик. Теперь на дворе 1960-й, сельская глушь в Южной Америке, в Колумбии. Сеньор Польски (так его зовут окружающие, например, почтальон) живет в таком же, как он сам, сумрачном доме, до сих пор носит полосатую пижаму, напоминающую лагерную робу, играет сам с собой в шахматы да выращивает те самые черные розы.
Неожиданно его уединение нарушается: в дом по соседству с шумом и суетой въезжает какой-то господин, мистер Херцог (Удо Кир). Это само по себе возмущает Польски. К тому же соседская собака ломает его розы. Совсем уж он свирепеет, поняв, что Херцог — немец. А взглянув на него сквозь глазок в двери, Польски цепенеет от ужаса: он узнает ледяной взгляд Адольфа Гитлера, вроде бы давно покойного фюрера Третьего рейха.
Израильско-польско-колумбийской картине «Мой сосед Адольф» на роду написано возмущать общественность. Можно подумать, мало самих триггеров «Холокост» и «Гитлер»: перед премьерой фильма на фестивале в Локарно летом 2022 года группа пропалестинских израильских кинематографистов призывала отменить показ, ссылаясь на то, что финансировавший картину Кинофонд Рабиновича по контракту запрещает в своих фильмах отрицание Израиля как еврейского и демократического государства. Картину в итоге все-таки представили, потому что в фильме нет ни слова об Израиле, а режиссер подтвердил, что никакого давления на него не оказывалось.
Режиссер Леонид Прудовский родился в 1978 году в Ленинграде, с 13 лет живет в Тель-Авиве и в Париже, так что ему, похоже, не привыкать существовать поверх барьеров. И все его фильмы так или иначе — про пересечение границ, политических или ментальных. Про встречу с иным — что с «другим», что с «врагом». Его дипломная работа 2004 года — «Темная ночь» (да, в честь песни Никиты Богословского): израильские солдаты во время операции невольно вступают в диалог с противниками-палестинцами. Сегодня такой сценарий звучит даже слишком остро, а в 2005-м фильм был выдвинут на студенческий «Оскар». В другой его обласканной на фестивалях картине, «В пяти часах от Парижа» (2009), израильский таксист-сабр с трудом завоевывает доверие репатриантки из России. Вышедший тогда же минисериал «Тройка» играет на том же мультикультурном поле.
«Мой сосед Адольф» — иная профессиональная лига. Прудовский практически сталкивает лбами двух крайне разных актеров. Немец Удо Кир — скандальная звезда фильмов ужасов и гротескных комедий, он актер режиссеров Гаса Ван Сента, Дарио Ардженто, Ларса фон Триера, любовник и протеже Райнера Вернера Фассбиндера. Он идеален в образе нелепо-жуткого злодея, это его амплуа: Кир побывал и Дракулой, и Франкенштейном, и садистами всех сортов. «Взаправдашнего» Гитлера, выжившего после войны, тоже уже играл — в сериале «Охотники» (2020–2023). Как и пародию на фюрера в трешевом финском «Железном небе» (2012). Со своими яростными, но оцепенелыми голубыми глазами навыкате, Удо Кир — не просто Гитлер, но идеальный образ врага per se. Как сказал о Кире его визави, Дэвид Хейман — «ему необязательно играть, достаточно просто смотреть».
Шотландец Хейман выглядит постарше (хоть сам и моложе) и как-то пореспектабельней. Играл, как положено британцу, Шекспира на подмостках, и Гамлета, и Лира. В кино также — по большей части тертых жизнью стоиков, которым так подходит его скорбно сжатый впалый рот и печальный блеск в глазах. Узником концлагеря, он, кстати, тоже уже был — в нашумевшем «Мальчике в полосатой пижаме» (2008).
Разбитый жизнью Пьеро и злой престарелый Арлекин встречаются, и неважно даже где. Локация тут вообще дело десятое, Колумбию для съемок выбрали почти случайно: там была возможность недорого построить дома двух героев. Тут — что Колумбия, что Бразилия — нужна «Южная Америка вообще», просто потому что с ней связаны истории о бежавших нацистах. Работает и то, что в Колумбии и в самом деле в 50–60-е годы наблюдался некоторый приток еврейского населения, строились синагоги, ашкеназские и сефардские раввины приезжали окормлять свои общины. Сам Прудовский рассказывает, что его вдохновила знаменитая картина 1978 года «Мальчики из Бразилии» — фантастический триллер о клонированной армии маленьких Гитлеров, с Грегори Пеком в роли гротескного доктора Менгеле. Вот эти конкретные диаспоры, конспирологические фантазии и реальные операции спецслужб становятся для Прудовского поводом разыграть свою камерную фантазию.
В каком жанре? Тут многое сошлось. По мере того, как Польски пытается понять, Гитлер перед ним или нет, и мечется между сомнением и убежденностью — сам фильм Прудовского движется от шпионского триллера к драме, от исторического кино к комедии. Сеньор Польски, обложившись литературой о фюрере, сверяет по ней рост «клиента», цвет глаз (у Гитлера, оказывается, были светло-голубые глаза), жестикуляцию, любимую породу собак, даже стиль живописи: все сходится. Даже в штаны к немцу Польски готов заглянуть, вычитав, что у Гитлера было одно яичко. Мало того, он отправляется бить тревогу в израильское посольство. Серьезная сотрудница (отличная роль Кинерет Пелед) сперва, конечно, решает, что старик тронулся умом, но в итоге на всякий случай даже вызывает Моссад: все-таки на дворе 1960-й, только что по соседству в Аргентине поймали Эйхмана.
Комедии про Гитлера — жанр почтенный (вспомним чаплинского «Великого диктатора»), но все же в них обыкновенно пародируется сам фюрер. Здесь же гротескным становится расследование сеньора Польски. Наблюдать за ним, с одной стороны, увлекательно, с другой — как-то неловко. Вот, дескать, некоторые бывшие узники концлагеря, выжив, сделались мнительны до параноидальности. Прудовский, сам написавший сценарий, конечно, сознательно эпатирует, избрав такой ракурс, но пытается от прошлого перейти к настоящему, от комедии положений к вещам более тонким: к страху перед «другим», к проблеме ксенофобии и демонизации, к развенчанию мифов. Вот только этот рывок кажется крайне неуклюжим. Пытаясь дотянуться до сколько-нибудь серьезных тем, «Мой сосед Адольф» теряет всякую опору и остается болтаться в каком-то жанровом лимбе. А попытки автора примирить героев, заставляя их играть в шахматы, сообща хоронить любимую собаку немца и поминать ее самогоном — скорее неловко-слащавы, чем сообщают что-нибудь о природе примирения.
Тут внезапно картину спасают сами актеры, и кажется, вовсе без помощи режиссера Прудовского. Роли эти и им, и зрителям хорошо знакомы и потому до определенной степени условны, как и предложенные обстоятельства. Обстановка — камерная, самая простая. К тому же камера польского оператора Радослава Ладчука любит полутьму, в которой ютятся герои, скрываясь от своего прошлого. Есть во всем этом что-то театральное (привычное, должно быть, ветерану сцены Хейману), практически творческий вечер двух лауреатов. И интересней, положа руку на сердце, наблюдать за динамикой Дэвида Хеймана и Удо Кира — чем за развитием «броманса» их героев.
Судя по интервью самого Хеймана, на съемочной площадке действительно происходило интересное: химию партнерства между суховатым, сдержанным Хейманом и нарциссично-демонстративным Киром надо было еще взрастить. Вот здесь на глазах у зрителя и происходит настоящая встреча двух вселенных, прямо по Мартину Буберу, где отчужденное «оно» сменилось сердечным «ты», очевидно невозможное между выжившим в концлагере и квази-, но «гитлером».
