Привет, Америка, где я не был никогда

«Америка близко!» — с озаглавленной так песни стартовал в 1993 году дебютный альбом группы Eifo Ha-Yeled «Zman Sukar». Спустя без малого 20 лет, в 2012-м, эта запись стала темой фильма из цикла «Альбомы», документировавшего становление альтернативной израильской рок-сцены рубежа 1980-90-х. Ведущий Йоав Кутнер взял подробные интервью у всех основных действующих лиц, чья прямая речь перемежалась редкими архивными кадрами: вот участники Eifo Ha-Yeled совсем юными выступают в родном кибуце Гиват-Бренер, а вот они же уже на сцене клуба «Roxanne», главного места силы тель-авивского рок-андеграунда тех лет — приехали покорять мегаполис. Спустя еще 10 лет с небольшим этот фильм про группу и ее первую пластинку завершил программу фестиваля «Docu.Text» в Иерусалиме, а вслед за его показом на сцену у стен Национальной библиотеки Израиля вышли сами виновники торжества в классическом составе: Хеми Роднер — вокал, бас-гитара, Асаф Сариг — вокал, гитара, Офир Бар Ами — вокал, гитара, Асаф Мароз — ударные.

«Америка близко!» — восклицал Роднер, хотя, по собственному признанию, к 1993-му ни разу не был за границей; несколько десятков километров между Гиват-Бренером и Тель-Авивом — максимальное преодоленное им к той минуте расстояние. Однако ментально это, судя по всему, было как раз очень метким наблюдением: израильский рок так называемого поколения «Roxanne» — точка, в которой местная популярная музыка оказалась наиболее прочно интегрирована в мировую. «Есть, есть, есть рок-н-ролл на иврите. Таким был дух эпохи, — писал критик Боаз Коэн. — Таким был esprit de corps¹: в клубах, на радио, на улицах Тель-Авива, везде»². Как и все начинающие рок-группы, Eifo Ha-Yeled на первых порах играли кавер-версии чужих песен, но показательно — чьих именно: The Cure, Siouxsie & The Banshees, в широком смысле — современных им постпанк-ансамблей из Европы и США. Преемственность по отношению к этой волне гитарных групп, кажется, важна для музыкантов ансамбля до сих пор: весь иерусалимский концерт гитарист и соавтор многих композиций Eifo Ha-Yeled Асаф Сариг провел в футболке The Clash. Правда, те к моменту образования израильского проекта успели развалиться — зато многие другие сочинители мрачной и жесткой электрической рок-музыки 1980-х к концу десятилетия исключительно удачно вписались в свежий «альтернативный» формат, по соседству с более молодыми и борзыми артистами, которые, к слову, тоже прямо повлияли на становление Eifo Ha-Yeled. В интервью Кутнеру Роднер и Сариг не скрывали: одну из главных песен из дебютного альбома — «Ma She’оver Alay» («Через что я прохожу»), которую публика на иерусалимском концерте практически целиком пела наизусть, — они написали под впечатлением от баллады «Under the Bridge» из репертуара The Red Hot Chili Peppers.

Две детали в этой истории, как кажется, были для израильской сцены времен расцвета группы Eifo Ha-Yeled в новинку. Во-первых, скорость, с которой в 1990-е стал осуществляться культурный трансфер: вышедшая на сингле в марте 1992 года песня «Under the Bridge», очевидно, явилась источником вдохновения мгновенно, а не по прошествии двух-трех лет, как это было характерно для импортных трендов в предшествующие эпохи. Это прямо связано с более тесным включением Израиля в мировую культурную экономику: в 1990 году в стране начал вещание телеканал MTV-Europe, в 1993-м, вскоре после выхода альбома «Zman Sukar», в Тель-Авиве открылся первый магазин Tower Records, и основные мировые музыкальные новинки стали появляться в стране на физических носителях буквально в день выхода.

А во-вторых, можно обратить внимание, например, на текст упомянутой выше песни «Ma She’оver Alay». Первые два куплета — рассуждения лирического героя о девушке, с которой он, очевидно, только что расстался: описана их решающая размолвка («стены тряслись, когда ты говорила»), а также утро, которое героиня в представлении рассказчика проводит одна и, судя по всему, совсем по нему не скучает. Однако в третьем куплете — неожиданный поворот: «Иногда мы встречаемся на улице или у тебя дома, разговариваем, пьем чай; заметь, секс намного лучше, когда между нами нет настоящей [душевной] близости». И четвертый, последний, констатирующий депрессивное одиночество героя в самых прямолинейных выражениях: «Теперь я один, лежу пьяный в кровати, забываю полить цветы, пинаю кошку ногой… может, позвонишь мне? Может, спросишь, что я переживаю?».

Фокус тут, по ощущению, именно в этом: Eifo Ha-Yeled не только факсимильно воспроизвели суровый саунд импортного постпанка и альтернативного рока рубежа 1980-90-х, с резкими риффами, двойной гитарной атакой и четкими, ритмичными, выведенными высоко в миксе партиями бас-гитары «Rickenbacker» на каждую восьмую долю, — они перевели на иврит его поэтику. До выхода на сцену артистов поколения «Roxanne» израильский рок предпочитал разговаривать со слушателями на принципиально ином языке: неслучайно в нем сохранялась возникшая еще на предыдущем историческом этапе практика сочинения новых песен на стихи поэтов-классиков. Если же предпочтение выказывалось не классикам, а современникам, то и это чаще всего были профессиональные сочинители стихов, наследники богатой поэтической традиции Эрец Исраэль, мастера метафор, аллитераций и иносказаний, или в крайнем случае — музыканты, выросшие на их стихах и стремящиеся им подражать. Кто из них рассказал бы о том, что пинает от досады ни в чем не повинную кошку? (Между прочим, именно эту строчку зрители концерта Eifo Ha-Yeled — в основном, ровесники участников группы, то есть люди средних лет, — выкрикивали с особым веселым неистовством).

Когда Боаз Коэн писал, что «есть, есть, есть рок-н-ролл на иврите», то наверняка имел в виду именно это — не просто энергичные песни с ведущей электрогитарой (в них, положим, не было недостатка и раньше), но музыку, аутентично и без прикрас отражающую авторский опыт. Как «Ma She’оver Alay» — о ссорах, о сексе, о душевных терзаниях (и о кошке). Или как другой хит из первого альбома Eifo Ha-Yeled — «Nafalta Khazak» («Ты сильно упал») — о крахе отношений между другом и соратником музыкантов группы Йерми Капланом и певицей Даной Бергер. Кстати, Каплан, сотрудничавший с ансамблем на раннем этапе, а затем превратившийся в успешного соло-артиста, принял внезапное участие и в иерусалимском концерте, исполнив несколько песен на правах специального гостя. Его присутствие изрядно оживило перфоманс Eifo Ha-Yeled: не скованный, в отличие от основного состава проекта, необходимостью держать в руках музыкальные инструменты, певец бегал по сцене, танцевал, заводил зал и даже оросил слушателей в первых рядах водой из бутылки — словом, вел себя как рок-звезда, каковой он, по крайней мере в израильском контексте, определенно является.

Ближе к концу документального фильма из цикла «Альбомы» режиссер Авида Ливны, сценарист Йоав Кутнер и их собеседники задались вопросом: кто же такие Eifo Ha-Yeled — талантливые подражатели импортным «альтернативным» звездам или все-таки характерно израильская группа? В конечном счете авторы и герои картины остановились на втором варианте, и выступление, подытожившее фестиваль «Docu.Text», подтвердило их вывод. Причем дело тут не только в деталях: не только в том, например, что Асаф Сариг написал песню «Knafayim, Einkha Shomea» («Крылья, ты не слышишь») на стихи своего отца, трагически погибшего на войне Судного дня, когда ему не было и 30 лет. И не только в том, что, как показала дальнейшая история, хит «Nafalta Khazak» безболезненно превращается в произведение в специфически израильском стиле «музыки мизрахит»; эту остроумную операцию с песней провернул в 2000 году певец Хаим Цинович, выступавший под псевдонимом Ha-Saruf («Сожженный»). Главное выразительное средство музыки Eifo Ha-Yeled — ее язык, и это израильский язык: бытовой, аутентичный, честный повседневный иврит юных тель-авивских прожигателей жизни с гитарами наперевес. Точнее, уже не юных, но все еще умеющих убедительно, правдоподобно рассказать о себе в песенной форме — и влюбить в себя зал.

‍