На прошлой неделе состоялось открытие Музея города Тель-Авива-Яффа на площади Бялика. Бывший «Бейт ѓа-Ир» не сильно вырос в размерах, но изменился кардинально — теперь он в значительной своей части музей интерактивный, в раскрытии возможностей которого заложено участие посетителей. Спрятанный на одной из самых красивых, но лежащей сбоку от туристических бульваров и проспектов площадей, музей рассказывает историю Тель-Авива, любимого его жителями и гостями, многие из которых и знать не знают, как именно маленький кусочек песка и моря стал «городом, который никогда не спит». Одной из первых посетительниц музея стала Анна Красильщик.
«В общем, жизнь в городе не так уж плоха. Цены заоблачные, и всего тут не достать, даже если есть деньги, но я справляюсь и мы не голодаем. В прошлую субботу я пошла гулять и попала на какой-то карнавал в Ривьере. Было жарко. Все высыпали на улицу, разодетые как на пасхальном параде. Одни гуляли, другие сидели в кафе. Сложно было представить, что всего в нескольких милях отсюда идут яростные бои. Город продолжает жить в спокойном ритме, наслаждаясь едой, напитками, одеждой, развлечениями. Мы живем в двух улицах от моря. Вдоль набережной — отели и пляжи. И тут действительно очень приятно сидеть и смотреть на Яффу, на безопасном расстоянии от вражеских выстрелов».
Это письмо Това Левин-Сольтер, переехавшая в Тель-Авив из Бруклина, написала своим родителям 15 марта 1948 года. Если бы не последняя фраза, можно было бы предположить, что оно написано сегодня. Пульс города бьется в том же ритме, в уличных кафе все так же сидят люди, наслаждаясь едой и солнцем.
Письмо Товы — часть экспозиции в новом музее города, открывшемся в середине января на площади Бялик. Четыре этажа посвящены — за вычетом нескольких выставок современного искусства — истории Тель-Авива и его жителям. К ним и обращается музей: каждый может построить свой идеальный город с помощью магнитного конструктора в детском уголке, оставив на стене желтый листочек post-it с запиской или поделившись своей историей в контексте истории Тель-Авива, отсканировав QR-код.
О чем должен рассказывать музей города, кто его аудитория и с какими чувствами оттуда должен выйти посетитель? На этот вопрос отчасти отвечают сами кураторы, приглашая нас исследовать легенду о городе в песках и узнать его реальную историю. Постоянная экспозиция музея занимает два этажа и, по замыслу кураторов, рассказывает нам не столько об истории города (или, вернее, двух разных городов — молодого светского и древнего религиозного), но о его многообразии, сложности, о напряжении внутри него. Впрочем, тема напряжения и история Яффы, после 1948 года чуть ли не превратившегося в гетто, а потом присоединенного к «маленькому Тель-Авиву», звучит впроброс, и центральное место отведено именно Тель-Авиву: это ода ему — молодому и устойчивому, свободному и разнообразному, культурному и экономически процветающему, — богато сдобренная всяческим интерактивом.
Одну из стен пространства первого этажа, на который мы попадаем, как только входим в музей, занимает фотография Авраама Соскина, сделанная в 1908 году. Вот как ее описывает историк города «из песка и моря» Шломо Шва: «Все, что мы видим, это полоска неба, полоска песка, плотная толпа людей и еще одна полоска людей. На холме напротив стоит человек. Легенда гласит, что он был сумасшедшим, который кричал людям, пришедшим сюда строить дома: “Вы безумцы, вы умрете в пустыне!”». С этой загадки и начинается музей: в сопроводительном тексте кураторы прямо приглашают нас вместе исследовать эту легенду и выяснить, каким образом на зыбучих песках вырос зеленый город.
Тут же карта его соседа Яффы, сделанная в 1909 году и проиллюстрированная фотографиями: от точек на карте к ним протянуты стрелки. Вот двухэтажное здание школы для девочек в Неве-Цедеке в 1906 году. Вот открытка с видом на немецкую колонию и ее красные черепичные крыши в 1921-м. Вот пышные сады Яффы (1893), железнодорожный вокзал, с которого можно было уехать в Иерусалим (1891), и окрестности Аджами (1870). В те годы в Яффе жило около пятидесяти тысяч человек.
Небольшая толпа с фотографии Соcкина собралась севернее, в нескольких сотнях метров от древнего порта. И хотя прямых доказательств этому нет, считается, что на ней мы видим будущих жителей первого тель-авивского квартала Ахузат Байт, участников так называемой «ракушечной лотереи». Его основатель Арье (Акива) Вайс, ювелир и часовщик из Лодзи, приехавший в Яффо в 1906 году, нашел деньги и придумал схему, как выкупить 11 гектаров земли у турецких властей. Землю поделили на участки, пронумеровали и разыграли среди дольщиков товарищества «Ахузат Байт». 11 апреля Вайс собрал на берегу моря 132 ракушки: темные и светлые. На светлых он написал фамилии дольщиков, на темных — номера участков. Ракушки положили в два мешка и дали мальчику, который поочередно вытаскивал имена и номера. Так у будущего Тель-Авива, или израильского Нью-Йорка, каковым его решил сделать Вайс, появились жители. Самому Вайсу достался участок на пересечении будущих улиц Герцль и Эхад ѓа-Ам, а в 1914 году по соседству с ним поселился и Соcкин, открывший студию на Лилиенблюм. «Дорогой партнер — говорю "партнер", потому что правда в том, что ты стал соучастником каждого акта творения Тель-Авива с момента его основания и по сей день. То, что мы строили с помощью камня и цемента, деревьев и растений, ты строил с помощью фотографии и пленки», — отрывок из письма первому фотографу города первого мэра Тель-Авива Меира Дизенгофа.
Цитаты из текстов отцов-основателей Израиля и письма обычных жителей (последние убраны в висящие на стене почтовые ящики, которые можно открывать и закрывать), интерактивные инсталляции с картами, фотографиями и уличной рекламой первой половины прошлого века, билеты в первые тель-авивские кинотеатры, огромная плазма, с которой современные успешные тельавивцы рассказывают о том, что для них этот город (желающие могут сесть на лестнице и послушать интервью, приставив к уху что-то вроде телефонной трубки), наконец, в стеклянном кубе — огромное лошадиное седло, принадлежавшее Дизенгофу (каждое утро он садился верхом на свою лошадь по имени Махира и объезжал город, приветствуя прохожих, потом привязывал ее у муниципалитета, а после работы скакал обратно домой).
Я снова задумалась о том, что должен рассказывать нам музей города и кто эти «мы». К примеру, представим себе, что подобный музей открывают в Петербурге. Что скажут о нем жители города, из которых, кажется, каждый второй может с любого угла начать профессиональную экскурсию? Ничего хорошего. Но, может, тельавивцы сами толком не знают о ракушечной лотерее и фотографии Соскина, о том, что голубой киоск на улице Лилиенблюм, где сейчас варят кофе, открылся в 1920 году, и о том, что происходило в Яффо после Шестидневной войны? Я решила аккуратно спросить об этом свою преподавательницу в ульпане: мол, была ли ты в новом музее и как он тебе. «Сходи лучше в Иерусалимский музей или в Музей Эрец Исраэль за университетом. А музей на Бялика для детей — кому еще там может быть интересно?». Я вежливо поддакнула, а сама подумала, что для таких, как я, приехавших не так давно и тут же погрузившихся в ежедневную рутину, а вовсе не в историю города, это может быть неплохим началом для того, чтобы наконец нырнуть в эту историю.
