Балкон и стол

«Лево/ право/ лево» — так называется новая выставка Галереи тель-авивского Дома архитекторов. Хотя слов в названии три, в экспозиции представлено лишь два проекта: «Крепость Зеева» (Мецудат Зеев) и «Дом Бренера» (Бейт Бренер). Оба созданы для Тель-Авива в середине 1930-х. Первое — основная штаб-квартира сионистского движения Бейтар, другое — первое представительство Гистадрута (профсоюза) в городе. То есть здание для правых и здание для левых, что экспозиционно выражается в лапидарном разделении зала на две половины.

Это первая выставка Галереи на новом месте. 25 лет она располагалась в Старом Яффо, но в начале весны объявила о своем закрытии в связи с финансовыми проблемами. И вот, спустя полгода нашлось новое пространство в здании с концептуальным названием «3426». Таков номер одного из участков промзоны южной части улицы Герцль, и уже около года здесь действует общественный центр «Дом радикала» (Бейт радикал) с интенсивной, политически заряженной, событийной программой. Понятно, что галерея постаралась соответствовать.

Обе части выставки сопровождаются информацией об общей политической дискуссии середины 1930-х. Очевидна одновременная схожесть риторических приемов и разница идей лидеров двух организаций: Зеева Жаботинского и Давида Бен-Гуриона. Оба проекта также проиллюстрированы макетами, кинохроникой со строительных площадок, газетными вырезками, информацией о ключевых архитектурных и градостроительных теоретиках того и другого лагеря. Каждая из сторон дополнительно осмыслена современным израильским художником Яроном Штейнбергом — две его скульптуры обращаются к знаковым элементам зданий. Впрочем вся эта симметрия оказывается мнимой при ближайшем знакомстве с материалами. Как, например, мнимо симметричен декор фасада знаменитой советской гостиницы «Москва» на Охотном ряду.

‍

В основу «правой» части выставки легла книга «Ревизионизм, мобилизационная архитектура и урбанизм в Тель-Авиве»¹, написанная в 2022 году историком архитектуры Йоси Кляйном, он же один из сокураторов. Здесь преобладает текст. Здание Бейтара проектировалось в непосредственном письменном контакте с Жаботинским, в чью честь планировали назвать постройку. В экспозиции можно увидеть чудесное письмо, в котором он жалуется некоему внешнему корреспонденту, что для обсуждения шлют только внешний вид здания, но не планы, а его волнует можно ли урезать проект вполовину, ведь на большее не получается собрать деньги. Это объясняет почти полное отсутствие проектной графики среди экспонатов, касающихся штаб-квартиры Бейтара. Речь идет о здании-символе, а не функции, размещение контор и залов для спортивных тренировок — вопрос ремесленного качества, а не высказывания. О том же, что при взгляде сверху дом напоминает сжатый кулак достаточно прочитать в газетных вырезках, чтобы вообразить. Здание действительно построили в урезанном виде. Получилось маловыразительно. Фотографии результата представлены вместе с заменившей его уже в 1960-х высоткой Бейт Жаботински. Она до сих пор доминирует над перекрестком улицы Кинг Джордж и бульвара Бен Цион.

‍

Здание Бренера живо до сих пор, хотя и в расширенном виде и с новым содержанием. Оно стоит на одноименной улице, второе по левой стороне от угла с улицей Аленби. Для социалистического Гистадрута тогда считалось важным оказаться в сердце буржуазной части Тель-Авива. Знаковым элементом планировки здания была столовая для рабочих, ровно так же, как в программах зданий конструктивизма и Баухауза. В этой части выставки посетителю предлагается больше визуальных материалов. Из них мы узнаем не только об этом здании, но и о творческом методе его непосредственного автора, архитектора Арье Шарона, важнейшей фигуры местной архитектурной сцены, который учился (1926–1930) в Баухаузе в Дессау, проектировал кибуцы, а в 1950-х разработал градостроительный план развития всего Израиля.

‍

На первый взгляд, кажется, что кураторы подходят ко всему этому достаточно оценочно. Вот гистадрутовская штаб-квартира. Качественно спропорционированная бетонная коробочка, на фасадах преобладают горизонтальные членения, широкая лестница подводит к щедрому остеклению демократично-широкого входа под изящным козырьком-балконом. В те годы такой модернизм требовали на уровне главного архитектора Тель-Авива от всех. В свою очередь, «Крепость», как и следует из названия, выглядит неприступной. Каскад узких вертикальных членений на всю высоту пяти этажей некоторые комментаторы интерпретировали как Iron Curtain Жаботинского. Пропорции окон ближе к бойницам. Планировалась отделка камнем из Тулькарма. В вышеупомянутом письме Жаботинский пишет, что ему категорически не нравится «новая вещественность», ставшая общим местом в европейском искусстве. В итоге, работавший до Палестины в Италии архитектор Харри Лурье, вполне владеющий модернистским методом и даже создавший один из проектов в соавторстве с Арье Шароном, разрабатывает нечто на грани историзма и ар-деко. Переводя взгляд с макета на макет, каждый, читавший не умирающий уже скоро полвека бестселлер Владимира Паперного, сразу диагностирует антитезу пластического проявления Культуры Один и Культуры Два, благо вся баталия между правым и левым сионизмами 1930-х родом из Российской империи.

Но в момент, когда уже хочется отдать предпочтение какому-то из лагерей, зритель оказывается в последнем блоке выставки и видит скульптуры Ярона Штейнберга. Это два сваренных из железной арматуры каркаса. Один отсылает к одинокому балкону оратора, который хотели разместить на последнем этаже Мецудат Зеев вместе с менорой (в современной башне наверху есть элемент, напоминающий об этой идее). Второй каркас имеет форму стола и напоминает о той самой рабочей столовой в Бейт Бренер. Их автор вырос в кибуце и на практике знаком с культурой разделения пищи с коллективом. Такие сквозные конструкции, лишенные заполнения, иллюстрируют неизбежную эрозию идеологий. И действительно, в Бейт Бренер теперь модный отель, для тех, у кого есть деньги, чтобы поселиться в туристическом центре города, а позже построенное новое здание выглядит как бюрократическая машина. «Лево/ право/ лево» — бесконечная поступь политической истории любой страны. Именно так на иврите отсчитывают марш, аналог русского «левой, левой, левой». Создаваемые же как пропаганда здания продолжают жить своей жизнью, демонстрируя тщетность этого выбора.