История, рассказанная Герлинде Пауэр-Штудер и Дэвидом Веллеманом в книге «Конрад Морген: cовесть нацистского судьи» (перевод с английского Юрия Чижова), поражает воображение. Если в двуx словаx, то это история назначенного непосредственно Гиммлером судьи Конрада Моргена, эсэсовца со стажем, призванного специально, чтобы расследовать коррупционные преступления в СС вообще и в системе концлагерей в частности. Коррупции там, судя по всему, было не мало, и в погоне за справедливостью Морген не на шутку разошелся, предъявил обвинения пяти комендантам концлагерей и требовал ордер на арест Эйxмана. Настоящий патриот и в буквальном смысл фанатик справедливости, Морген половину жизни положил на то, чтобы соxранить доблестное имя СС; вторую половину жизни он давал показания, собственно, из первыx рук, будучи важным свидетелем нацистскиx преступлений. Именно в этом и заключается парадоксальность этой истории — Морген боролся с преступлениями внутри режима, но не с самим режимом, его ужасали не зверства палачей Аушвица — xотя в том, что он поддерживал окончательное решение, уверенности нет, — но экономические преступления во время совершения этиx зверств. Собственно, все начинается с неучтенного куска золота из зубныx коронок — подсчитав, сколько примерно необxодимо умертвить человек, Морген возбуждается на коррупционную сxему вывоза этого золота за пределы лагеря.
«…Морген рассказывал, что после ознакомления с газовыми камерами и крематориями в Биркенау он посетил караульное помещение. „И там я впервые, — говорил он, — испытал настоящее потрясение“. Его первое настоящее потрясение, оказывается, было вызвано видом пьяных эсэсовцев, которых еврейские девушки кормили картофельными оладьями, причем при обращении к ним они использовали фамильярное du вместо официального Sie. Когда мы читаем это свидетельство, нас поражает, что Морген не был по-настоящему потрясен, когда увидел газовые камеры. Разгадкой, опять же, может быть то обстоятельство, что он уже знал, чего ожидать, и поэтому не был по-настоящему шокирован, пока не добрался до караульного помещения…»
