«Ввиду продолжительной супружеской неверности и принимая во внимание расовые различия, нельзя поставить в упрек заявительнице, что она отказалась уехать со своим супругом», — это выписка из решения суда по делу Пауля и Маргарете Штефан. Они были женаты 32 года, их брак был заключен по любви, но, по заверению Маргарете Штефан, спустя 20 лет ее муж разрушил этот брак своими романами на стороне, и, кроме того, «10 марта 1938 года он будто бы — поскольку он, как еврей, происходящий от двух еврейских бабушек и двух еврейских дедов, не мог больше оставаться в Австрии — уехал в Швейцарию, не попросив ее поехать с ним или приехать к нему позднее». И дальше: «И она более не желает восстанавливать супружеские отношения со своим мужем, поскольку их брак — в частности, после перелома — стал неустойчивым вследствие расовых различий. И она хочет потому развода по вине ответчика…» Стоял октябрь 1938-го, аншлюс произошел более полугода назад, Паулю Штефану было шестьдесят четыре. А через два года служба оборота имущества разрешила продажу принадлежащей Паулю Штефану половины доходного дома его бывшей жене.
Эта маленькая частная история завершилась не слишком трагично, большинство историй того времени заканчивались иначе — в Бухенвальде, Дахау или в других лагерях. Был и еще один финал — самоубийство. Некто Эгон Фридель, например, попросил пришедших за ним нацистов подождать минуточку, пошел в свой кабинет, крикнул из окна похожим: «Поберегитесь!» — и выбросился из окна. «Было так много самоубийств, что Геринг высказался по этому поводу в том духе, что у него не хватит полицейских, чтобы приставлять их к каждому еврею, который хочет покончить с собой». Ну, и так далее.
Книг про Холокост очень много — от выжимающей слезы художественной литературы до серьезных исследований, от сохранившихся дневников жертв до протоколов допросов палачей, от «Мальчика в полосатой пижаме» до «Черной книги». «Моя Вена» очень отличается от них. Как справедливо написано в аннотации, это — памятник еврейской Вене, которая была уничтожена/расхищена за несколько месяцев после аншлюса. Эта книга — сухое и (почти) лишенное эмоций изложение методов — социально-политических, социокультурных, юридических, — с помощью которых арийские жители Вены, при поддержке новых властей, отбирали то, что принадлежало неарийской части населения австрийской столицы — от квартир, денег и произведений искусства до жизней. Важно понимать — все это делалось с педантичным соблюдением (нового) закона — собирались доказательные базы, проходили суды, оформлялись документы; жизнь шла своим чередом. «Чудовищность происходящего никогда не становилась предметом рефлексии, поскольку виновные будто бы лишь выполняли "предписания нацистов". Власть буквы закона была сильнее, чем власть морального чувства; да и сами законы были, в конечном счете, созданы для того, чтобы легализовать грабеж».
«Правовые средства против данной конфискации неприменимы».
Анализируя причины происходящего, в самом начале книги автор пишет: «…венцы захотели радикального выхода: народный вождь с его непререкаемым авторитетом был призван освободить население от страха перед жизнью, от постоянного ощущения неуверенности и задавленности. Ради этого жители Вены были готовы отдать абсолютную власть в одни-единственные руки. Такой фюрер был призван помочь им получить все то, что они считали своим по праву…» Очень актуальная книга, если задуматься.
«Короткая перепалка; шаги; стук и грохот; потом дверь захлопнулась».
