Включение в список номинантов на «Оскар» анимационной короткометражки «Письмо свинье» (Letter to a Pig) израильской режиссерки Таль Кантор — важное событие, особенно учитывая сегодняшний контекст. Израильская анимация никогда прежде не попадала на «Оскар», разве что можно вспомнить полнометражный «Вальс с Баширом» Ари Фольмана, пятнадцать лет назад получивший номинацию «лучший иностранный фильм», но это другое. В прошлом году ближе всех из израильтян подошел к номинации Ури Лотан с печальной картиной про подростка «Черная горка» (Black slide): он попал в шорт-лист среди 15-ти лучших, по мнению американской киноакадемии, анимационных короткометражек со всего мира, из которых и выбирают потом претендентов на премию. Но в пятерку номинантов ей войти не удалось. Картина Таль Кантор вошла, и 10 марта на 96-й церемонии в Лос-Анджелесе мы узнаем, чем эта звездная эпопея для нее завершится. Но вообще-то само попадание в список оскаровских фаворитов, который обычно состоит из картин простых, понятных, с чистым жанром (чаще всего мелодраматических), для сложного метафорического фильма Кантор, говорящего об исторической памяти и ее влиянии на нас сегодняшних, ничего не навязывая и не предлагая ответов, а лишь задавая одни вопросы, — удивительно.
Таль Кантор окончила иерусалимскую академию «Бецалель» восемь лет назад с фильмом «Другими словами» (In Other Words, 2016) — совсем коротким сюжетом о мимолетной встрече отца с выросшей дочерью и их как будто ничего не значащем, а на самом деле много нам объясняющем разговоре. Раньше ему было не до нее, а теперь и ей нечего ему сказать. Фильм имел множество призов и именно для него Кантор разработала свою экспериментальную анимационную технику, соединяющую съемку актеров и графику, как будто размывающую ясную картинку так же, как уходит от ясности и прямого объяснения само ее кино. Тогда и сложилась эта ее манера рассказа, не предлагающая ответов и требующая от зрителя размышления.
История фильма «Письмо свинье» (2022) началась вскоре после окончания академии — Таль Кантор выиграла питчинг на самом большом и известном анимационном фестивале Европы в Анси и продолжила работу над фильмом во французской резиденции Ciclic Animation. Так получилось, что израильская The Hive Studio, где снимался фильм, получила отличного партнера, парижскую студию MIYU Productions, с которой работала часть съемочной команды «Письма свинье», и существенное финансирование от французских институций. Без этой копродукции кино вряд ли бы состоялось — Франция знаменита своей поддержкой анимации, а в Израиле ее почти нет, и сделать сложное многодельное кино с большой командой здесь невозможно. Но сама история, рассказанная в этом кино, весь узел проблем, который встает за ней, — израильские.
В фильме идет речь о том, как в школьный класс в день памяти Холокоста приходит старик из «выживших», чтобы рассказать историю своего спасения. Такое делают в израильских школах каждый год, как в российских школах проводили на День победы «уроки боевой славы». Старик рассказывает, как мальчишкой, убегая от нацистского патруля, спрятался в свинарнике, и огромная свинья, как будто спасая, заслонила его от преследователей. После этого мальчик еще долго в страхе жил там, прячась среди свиней, а когда вырос, написал письмо, адресованное той, кто его спасла, — свинье, которую его родные считали грязным и низким животным, тогда как на самом деле низкими и злыми оказались люди. Старик, рассказывая, не мог скрыть ненависти, говорил о том, как мечтал отомстить преследователям и, будучи уже взрослым, нашел одного из них. Но подростки в классе, как и в России дети на уроках боевой славы, не хотят слушать чужих историй, они перешептываются, дразнят друг друга, изображая свиной пятачок, смеются и только ненадолго утихают от окрика учительницы.
Таль рассказывала, что снимала фильм по своим воспоминаниям школьных лет о таком уроке: об истории выжившего, о его письме свинье и о странном сне, который впечатлительная девочка увидела после этого. Ее сном продолжается фильм. Рассказы о злых людях, которые хуже зверей, о свиньях, о старом нацисте, который должен быть наказан, смешались в голове девочки, и вот уже она, а за ней весь класс, решительно идут по снегу в тот самый хлев, который оказывается огромным запутанным домом, и в нем прячется гигантская старая, страшная и клыкастая свинья. Полные гнева подростки, вздергивают ее на веревках под крышу, свинья брыкается и визжит, и тут мы видим, как дети опускают головы, не в силах закончить экзекуцию, будто стыдясь своей ненависти. И сеть со свиньей опускается, а гигантский боров становится крошечным испуганным поросенком, и героиня, взяв на руки, отпускает его, вместе с ним отпуская ненависть и желание мстить.
Таль Кантор снова работает в своей анимационной технике, соединяющей графику с игрой актеров, живые глаза героев смотрят с острых условных лиц, и теперь фрагментарность изображения отсылает к фрагментарности и неполноте рвущейся памяти, в которой что-то видится чрезвычайно четко, а что-то размыто и приходится додумывать. Рассказывая о фильме, автор говорит, что хотела показать воспоминания о Холокосте с другой перспективы, со стороны ежегодно слушающих эти рассказы детей, для которых память и травмы дедов становятся их личной памятью и личной травмой. Должны ли они передавать их дальше? Это важный вопрос, и Кантор замечает, что ее фильм сильно отзывался в зрителях со всего мира, а значит тема памяти о травмах и злодействах актуальна везде, ХХ век был страшен не только для евреев. Страны Латинской Америки, Африки, Азии, как и бывшие страны СССР с их деспотиями, террором, национальными войнами, репрессиями, — все они хотят передать следующим поколениям «Больше никогда!», но как это работает?
Сегодня сюжет, о котором рассказывает в своем фильме Таль Кантор, получил в Израиле новую актуальность, бывшие школьники прошли через резню 7 октября и в свою очередь говорят: «Больше никогда!». Этот контекст неизбежно повлияет на новое понимание смысла фильма, но, пожалуй, вопросов станет еще больше.
